Далёкие берега

Одно из удивительных открытий детства - возможность близко рассмотреть предмет, не только не помогает, но и подчас мешает познать суть предмета. Или явления.

Или человека. Рассмотрев вблизи гения, мы поймём, что он гений? Миллиардер нам покажется успешным бизнесменом? Или покажется идиотом?

Ковёр

Мне года четыре. Я лежу на боку и рассматриваю ковёр. Комната залита солнечным светом. Взрослых рядом нет, наверно сидят на кухне, наслаждаясь тишиной моего сончаса. Я лежу и рассматриваю ковёр всё ближе и ближе. Удивительный, почти магический момент. Солнце ещё высоко, но уже пошло к горизонту. Свет мягкий, рассеянный и обволакивающий. Я вижу каждую ворсинку, как будто разглядываю её под микроскопом. Родители на днях взяли меня с собой на работу, где я впервые увидел микроскоп и поразглядывал в нём разные штуки.

Удивительно, но привычной красоты ковра я не вижу. Красоту микро мира, обычно недоступного глазу вижу, а красоты ковра нет. Где тот насыщенный багровый цвет? Нити вблизи совершенно другие, какие-то коричневые, и гораздо более блёклые. Не виден и орнамент. Лишь мешанина переплетений того участка на который я смотрю. Встаю, отхожу к дальней стене, что бы видеть его целиком. Всё по прежнему. И цвета и орнамент... Вот только моё чувство другое. Теперь я знаю...

Друг

Мне лет шестнадцать. Моему другу Сашке пятнадцать. Мы садим у меня в комнате. Родители на работе. Есть пара свободных часов подростковой жизни. Мы сидим и говорим о самых важных вещах в мире. В комнате творится магия, магия общения почти взрослых детей.

Я верчу в руках принесённый глиняный череп. Сашка слепил его тайком от учителя, на занятиях по гончарному кругу. Я с тоской думаю, что никогда не научусь ни рисовать, ни лепить, как мой друг, который занимается этим лет с пяти. Умение воплотить образ возникший у тебя в голове, хоть в глине хоть на бумаге, меня завораживает. А когда я искренне восхищаюсь его поделками или рисунками, он только отмахивается, мол это всё легко, не стоит и внимания.

— А сколько книг ты прочитал? - вдруг спрашивает меня Сашка, разглядывая полки шкафов и стеллажей.
— В смысле - всего? Не знаю, не считал, - я слегка удивлён вопросом.

— А по полкам хотя бы покажи, какие читал уже? - не унимается мой друг.

— Так все... ну, в этой комнате. Ещё у родителей и у дедушки книги. Ну может половину от этого количества ещё. Но к себе в комнату я самые любимые поперетаскивал, которые перечитываю иногда.

Сашка крутит головой, видимо пытаясь сосчитать количество книг. Наконец оборачивается ко мне.

— Ты их ещё и перечитываешь? Блин, я наверно никогда столько не прочитаю... - с тоской изрекает товарищ.

— Да брось! Попадётся интересная книжка, которая тебя увлечёт, потом сам не заметишь, как прочитанные книжки полками считать будешь.

Я искренне удивлён тоской в глазах друга, а сам продолжаю печально крутить глиняный череп в руках...

Любовь и любовница

Мне двадцать три. На дворе осень, под ногой лужа, передо мной Катя. Молодая, красивая, творческая. Любит петь, рисовать и бить в барабан. Ветер треплет её волосы, раздувая мои романтические чувства.

— Спасибо. Это была чудесная прогулка... - робко целую её в щёку и как всегда не глядя удаляюсь уже окутанный своими мыслями. Я даже не помню выражения её лица. Осталась ли она разочарована, или наоборот довольна? Важно, что для меня она хрупкий и романтичный образ. И я злюсь на себя. Потому что ни как не могу приблизиться или сблизиться с этим образом.

Осенний ветер, раздувавший огонёк романтики, перестарался. Небольшой тлеющий костерок в душе разросся и перекинулся на соседнее здание, тут же объяв его целиком. Тело требовало свою долю любви. Не помню чтобы доставал телефон и звонил куда-нибудь. Но я уже сижу в такси, которое везёт к ожидающей меня любовнице с подозрительно похожим именем Катя.